– Или не придет. Выровняет свой «всплеск», решит, что оно того не стоит. Тогда и пойму, что делать со своей любовью, потому что по истечении этой недели она уже точно никому не будет нужна.

Теперь, после объяснений Бернарды с чужих слов, я точно поняла, какой процесс трансформации владеет Кайдом – выход сознания в верхние слои, плюс мощная перестройка тела. По завершении человек перестает ощущать себя человеком и возвращается в это состояние уже осознанно через о-о-о-очень длинный срок. Становится таким как Комиссионер – способным управлять пространством вероятностей. Выглядит обычным мужчиной, но… Короче, если Кайд решит «донабрать тишину», мне в этой жизни уже ничего не светит.

Печально. Предсказуемо.

– Что будет, если он придет?

А меня, однако, дернуло в сторону – теперь очень и очень хотелось увидеть его «до». Лишь бы это желание не превратилось в одержимость до того, как я успею обуздать его.

– Не знаю…

– Расскажешь ему?

– Возможно.

Потому что незавершенные диалоги – залог вечного недопонимания. Если представится возможность сказать Кайду о своей любви, о том, что Суть Мены его приняла – я это сделаю. Жить с плевком в душе легче, чем с никогда не совершенным шагом.

– Может перенести тебя туда?

– Нет.

В этот раз решать я предоставлю мужчине. И Судьбе. Раз уж ей нравится вершить неожиданные повороты.

То ли потому что я о нем говорила, то ли по стечению обстоятельств, но шлейф Кайда во мне вдруг ожил. И хорошо, что я сидела в кресле, а не стояла, иначе упала бы. Весь этот дурман, проникший вчера из него, весь пьянящий атомный газ, одномоментно активировался – на меня навели мысленный «взгляд».

Резкий выдох, конечности чуть не свело. Внутри сладко, сложно, внутри так, будто кто-то подошел к тебе сзади, распял твои руки на столе и прижал их ладонями.

– Кайд…

Выдохнула я бледная.

– Нашел тебя? – брови Дины сошлись на переносице. – Черт, я говорила…

Хорошо, что отпустил он быстро. Просто одарил прохладной псевдоулыбкой (когда подняты только уголки губ), а в глазах зеркальная поверхность – мол, я про тебя не забыл. И отошел. А меня будто током дернуло. В ногах слабость, в голове дурман, ощущение секса в горле.

Он размышлял – я поняла. Еще не принял решение.

Меня снесло. Для того чтобы вернуть сознанию осмысленность, мне пришлось в прямом смысле лишить себя кислорода – резко выдохнуть и не дышать. Десять секунд, двадцать, двадцать пять… Когда у тела Айрини случился выброс углерода в кровь – состояние стресса, оно моментально отсекло от себя все лишнее; в мой ум вернулась ясность.

– Ух ты…

Только и смогла выдать я после того, как втянула воздух.

А в глазах Бернарды потрясенное выражение.

– Это то, что случается, когда он наводит на тебя луч внимания?

– Да…

– Ужас.

Да, неожиданно. Если такое повторится, мне придется «не дышать» часто, иначе энергия Кайда, которой во мне после вчерашнего осталось очень много (вытравливать ее теперь годами), в активном состоянии перекроет все мои процессы мышления. Она порабощает в прямом смысле. И делает это с эффективностью электрического ошейника. Плюс неизменный флер наслаждения. Дерьмо.

– Он тебя хочет.

– Он меня не может, – вдруг поддалась раздражению я, ощущая себя собачкой, которую дернули за поводок, – тело Айрини не подходит для соития с ним.

Хоть тут я победила.

Дина хмурилась. Кусала губы глядя на лес. Произнесла не совсем то, что я ожидала услышать.

– Скоро Дрейк будет очень зол.

– Начальник Кайда?

– Да.

– Почему?

– Потому что, чует моя пятая точка, полетит этот процесс «постижения многомерности» у кого-то в задницу. И очень скоро. – Ко мне она повернулась с тем же выражением, с которым собирала в Лоррейн. – Может не стоит тебе пока быть одной?

Я рассмеялась.

– Думаешь, он не сможет меня выдернуть к себе в квартиру из любой точки, если его припрет?

Точно зверушка, блин.

– Не сможет, если я попрошу кое-кого поставить на тебя экран «не смены» твоего местоположения без доброй воли. Есть у меня… знакомые.

Ничего себе. Мощные знакомые. Но нет, если нам с ним разбираться, то сделаем это сами, лицом к лицу.

Вот только не принимать, что ли, клиентов в течение следующих семи дней? Очень неудобно будет корчиться перед ними и не дышать, наведи на меня Кайд свой внутренний взор не вовремя. Но не колоть же себе шипом руку, честное слово? Метод хоть и рабочий, но неприятный.

Хотелось зарядить мистеру «синие глаза» пощечину. Хорошую такую, увесистую. Чтобы выдать всю степень негодования, чтобы ему стало по-настоящему больно, чтобы прошибло.

А внутри ноет – от чувств, от недавнего прикосновения, от тока, который до сих пор в венах.

И я едва удержалась, чтобы не отправить ему назад мысленный пинок.

Скотина.

Ох, позволяй нашего с Кайдом контакта тело Айрини, быть мне распятой крестом. Жестко, многократно и по самые «не балуйся».

*****

Дрейк предупреждал, последняя стадия – самая сложная.

И она настала сегодня. Наверное, потому что он выровнял процесс, потому что удержался в нем.

И теперь почти жалел.

Десять вечера.

Начиная с восьми часов Кайд ощущал, что с ним происходит странное – его «расползает» в стороны. Другого слова, чтобы описать, не нашел. Тошнотное чувство, для человека – отвратительное.

Он как раз умывался перед сном в ванной, когда понял, что больше не видит зеркала, не воспринимает его. Мир под ногами разъезжался, как несвязанные бревна своевольного плота; уходят из пространства ориентиры. Кайд перестал координировать и позиционировать себя где бы то ни было, понял – еще немного и ворохом молекул развалится тело.

Тяжело. Упираясь обеими руками в мрамор возле раковины, он скрежетал зубами. Почему Дрейк не сказал, что трансформация – это временами противно?

Кое-как нащупал полотенце, вытер лицо, отправился в спальню. Впервые по-настоящему пожалел, что больше не человек. Сейчас послушал бы музыку, посмотрел бы телевизор, отвлекся бы на фильм. Но и фильмы, и музыка теперь стали набором частот, которые он сам же контролировал.

В кровати Кайд лежал, продолжая ощущать нестабильность внешнего мира и странную ползучесть внутреннего. Понял, что провести так всю ночь и тем более оставшуюся неделю, будет сложно. Бесконтрольно накатывало бешенство. Сейчас он мечтал замереть, непостижимым образом успокоиться, ощутить привычное. Что-то мягкое, спокойное, родное.